С интересом читаю историю Манхэттенского проекта в изложении его непосредственного руководителя Лесли Гровса. Встречаются некоторые моменты, которые я откладываю "в склерозник", чтобы при случае воспользоваться. Но бывают и случаи, когда прочитав фрагмент не понимаешь, то ли у автора зашкалило самомнение и он не в состоянии воспринять события как они есть, либо он сознательно выдает желаемое за действительное. Тогда приходится делать "поправку на ветер". Все-таки это воспоминания одного человека, который изначально не может быть объективным. Тем не менее, поневоле задумываешься, а какой величины поправку нужно делать в других частях его воспоминаний?
Вот, например, по ходу чтения главы об обеспечении секретности и цензуры. Мнение Лесли Гровса:
Краеугольным камнем секретности, по моему мнению, должна была стать система, которая бы ограничивала информацию каждого сотрудника кругом его непосредственных обязанностей. Мое правило было ясным и недвусмысленным: каждый должен знать все, что относится к его непосредственной работе, и ничего сверх этого. Такой принцип не только способствовал сохранению тайны, но и положительно сказывался на общей производительности труда сотрудников проекта, ибо их внимание сосредоточивалось на определенной задаче. Эта система позволяла ограничиваться при спорах с сотрудниками таким объяснением: цель проекта -- получение некоторого особого материала, а отнюдь не удовлетворение их любопытства или увеличение их научных познаний.
Очень странно, подумалось мне. По своему опыту работы знаю, как быстро "замыливается глаз", когда ты вынужден заниматься каким-то узким кругом задач. И как необходима бывает помощь людей, работающих совсем в других областях, просто потому, что они могут окинуть твою проблему свежим взглядом. В воспоминаниях Ричарда Феймана тут же нашелся отличный пример "замыливания" как раз в Манхэттенском проекте (признаюсь, я искал в книге Феймана совсем другой, связанный с Лос-Аламосом фрагмент, а на этот наткнулся случайно, но очень "в тему"):
Я был послан в Чикаго с инструкциями посетить каждую группу, рассказать сотрудникам, над чем собираюсь с ними работать, и заставить их в деталях обрисовать свою задачу, чтобы я сразу же мог сесть и начать над ней работать. Как только я добился бы этого, следовало перейти в следующую группу и расспросить о другой задаче. Таким способом я понял бы проблему во всех деталях.
Это была отличная идея, но моя совесть была не совсем чиста. Ведь на меня затратили бы столько сил, объясняя разные вещи, а я бы уехал и ни в чем им не помог. Но мне повезло. Когда один парень объяснял мне задачу, я сказал: "Почему бы вам это не сделать, продифференцировав под знаком интеграла?" Через полчаса он решил задачу, а ведь они работали над ней три месяца. Значит, кое-что я все же сделал, используя другой "набор инструментов".
Забавно еще и то, что чуть ранее в своей книге Гровс приводит аналогичный пример, рассказывая о том, как появилась идея объединять разные способы разделения изотопов урана для повышения эффективности этого процесса:
Тем не менее, в июне 1944 г. Оппенгеймер высказал предположение, что метод термодиффузии было бы неплохо применить на первой стадии разделения для получения слегка обогащенного продукта, который затем использовать в качестве исходного материала на других заводах. Насколько мне известно, Оппенгеймер был первым, кто оценил преимущества такого приема. Я не колеблясь решил, что эта идея достойна того, чтобы испытать ее на практике.
Почему никто об этом не подумал раньше, я затрудняюсь сказать. Вероятно, это произошло потому, что, когда мы изучали метод термодиффузии, мы рассматривали его в качестве единственного, забывая о возможности комбинирования различных процессов. Подобный шаг был сделан позднее, когда мы решили ограничить степень обогащения продукта газодиффузионных заводов и использовать его как исходный материал для бета-стадии электромагнитного способа.
Оппенгеймер отвечал за задачу создания конструкции атомной бомбы, он не занимался проблемами подготовки достаточного количества оружейного урана и плутония. И как знать, не устраивай Гровс слишком больших заборов между разными группами ученых, может быть подобные идеи возникали гораздо чаще и быстрее.
Может, конечно, это вина переводчика воспоминаний Гровса, но по ходу чтения всей главы "Обеспечение секретности и цензура перчати" меня не покидало ощущение, что Гровс более чем удовлетворен мерами безопасности и цензуры, которые предпринимались под его началом (именно что под его началом, т.к. у Манхэттенского проекта была своя служба безопасности). Забавно это читать не только потому, что советская разведка успешно снабжала наших ученых информацией о ходе работ американцев. Но еще и потому, что сами американцы допускали проколы из разряда "нарочно не придумаешь". Еще один пример из воспоминаний Феймана:
Нам сказали, чтобы мы были очень осторожны - не покупали бы, например, билеты в Принстоне, потому что Принстон - маленькая станция, и если бы все стали покупать билеты в Альбукерки, в штат Нью-Мексико, в Принстоне, то возникли бы подозрения, что там что-то происходит. Поэтому все купили билеты в других местах, за исключением меня, поскольку я полагал, что если все купили билет где-то еще, то...
Я пошел на железнодорожную станцию и заявил: "Хочу поехать в Альбукерки, штат Нью-Мексико". Железнодорожный служащий воскликнул: "Ага, значит, все эти груды для вас!" В течение недель мы отправляли туда контейнеры, полные счетчиков, и ожидали, будто никто и не заметит, что адресатом значился Альбукерки.
Т.е. усилия по засекречиванию переезда большого количества ученых из Принстона в Альбукерки были обесценены перевозкой туда большого количества научного оборудования.
Как-то после этого слова Гровса начинаешь воспринимать если не как бахвальство, то как хорошую мину в попытке доказать, что "ничего страшного не случилось же" ;)
PS. Книгу "Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!" читал довольно давно. Помнится, Фейман там серьезно прошелся по теме хранения секретов и цензуры. Думаю, что если бы я помнил ее содержание по-лучше, то воспоминания Гровса казались бы мне еще забавнее.
UPDATE! Действительно, беглый просмотр воспоминаний Фейнмана, касающихся работы на Манхэттенском проекте, выявил еще один эпизод, который заставляет смотреть на изложенным Гровсом принцип "каждый должен знать только то, что касается его работы" совсем, совсем по-другому:
В конце концов Эмилио Сегре сказал, что для него единственная возможность гарантировать правильность процесса - это поехать и посмотреть на месте, как все делается. Однако военные заявили: "Нет, наша политика состоит в том, чтобы вся информация о Лос-Аламосе была только в одном месте - в Лос-Аламосе".
Люди из Ок-Риджа ничего не знали о том, где должен использоваться уран, - они просто знали, что нужно делать то-то и то-то. Я имею в виду то, что только тамошние высшие чины знали, зачем в Ок-Ридже разделяют уран, но не имели представления ни о том, насколько мощной будет бомба, ни как она устроена - в общем, ни о чем. Люди же "внизу" вообще не знали, что они делают. Военные всегда хотели, чтобы дело шло именно так. Никакого обмена информацией между разными группами вообще не было, и это было сделано специально. Однако Сегре настаивал, что люди из Ок-Риджа никогда не сумеют правильно произвести анализы, и вся затея вылетит в трубу. Поэтому в конце концов он поехал посмотреть на их работу и, когда шел по территории, вдруг увидел, что везут огромную емкость с водой - зеленой водой, - то есть с раствором нитрата урана. Он сказал:
- Вот это да! И что же, вы собираетесь таким же манером обращаться с этой водичкой и когда уран будет очищен? Вы именно это собираетесь делать?
Они остановились:
- Конечно, а почему бы и нет?
- Разве все не взорвется?
- Что? Взорвется?
Потом военные говорили:
- Вот видите! Нам нельзя было допускать никакого просачивания информации в Ок-Ридж. Ведь теперь там все деморализованы.
Оказалось, что в армии-то знали, сколько материала нужно, чтобы сделать бомбу - 20 килограммов или сколько-то около этого, - и понимали, что такое количество очищенного материала никогда не будет храниться на заводе, так что никакой опасности вроде бы не было. Но вот чего они совершенно не знали, так это .того, что нейтроны, когда они замедляются в воде, становятся чудовищно эффективными. В воде достаточно десятой, нет, сотой доли урана-235, чтобы пошла реакция, дающая радиоактивное излучение. Это убивает людей вокруг и вообще... Это было очень, очень опасно, а в Ок-Ридже вообще не обращали внимания на меры безопасности.
Поэтому от Оппенгеймера к Сегре вскоре направляется телеграмма: "Обследуйте весь завод. Заметьте, где предполагается сконцентрировать материал в том варианте, когда весь процесс идет в соответствии с их проектом. Мы тем временем вычислим, сколько материала можно собрать в одном месте, прежде чем произойдет взрыв".
Над этим начали работу две группы: группа Кристи занималась водными растворами, а моя группа обсчитывала сухие порошки в коробках. Мы вычислили, сколько материала можно накопить без опасности, и Кристи должен был поехать в Ок-Ридж и обрисовать им ситуацию. Тем временем работы в Ок-Ридже были приостановлены, и теперь уже было совершенно необходимо туда поехать и обо всем рассказать. Я с удовольствием отдал все свои вычисления Кристи и сказал: все данные у тебя в руках, езжай. Но Кристи схватил воспаление легких, и ехать пришлось мне...
...Как бы там ни было, я прибыл в Ок-Ридж и первое, что сделал, заставил отвести меня на завод. Я ничего не говорил, просто смотрел на все. Выяснилось, что ситуация даже хуже, чем сообщил Сегре, потому что в одной из комнат он заметил в больших количествах какие-то ящики, но не заметил множество ящиков в другой комнате, с другой стороны, у той же самой стенки - и другие такие же вещи. А ведь сложи слишком много этого вещества в одном месте - и все взлетит на воздух...
...Вечером я пришел в свою комнату и еще раз мысленно прошелся по всему процессу, стараясь понять, где скрыты опасности и что нужно сделать, чтобы их устранить. Это довольно просто. Нейтроны в воде поглощаются растворами кадмия, а ящики следует развезти подальше друг от друга, по определенным правилам, чтобы они не располагались слишком плотно...
...В результате они решили создать свои собственные небольшие группы, чтобы самим провести вычисления и научиться это делать. Они начали перепроектировать заводы все вместе: проектировщики заводов, архитекторы, инженеры, химики создавали новый завод, который должен был управляться с разделенным материалом.
Приостановка строительства заводов по разделению изотопов урана, их перепроектирование и выработка новых подходов к технологии производства и обеспечения безопасности технологического процесса... Отличное иллюстрация стоимости принципа разделения доступа к информации, которого придерживался Гровс.
Комментариев нет:
Отправить комментарий